Борис Климычев - Сибирский кавалер [сборник]
Через неделю разведчики доложили: удалось выследить Горемира. Отряд рассыпался, пополз по кустам, окружая каменистую сопку. Приблизились так, что уже было видно Горемира и его жрецов в белых рубахах с ивовыми поясами-обручами как на бочках. Вставало солнце, и поднимался над землей золотой туман.
Горемир вещал. И, подобравшись к самому капищу, Девильнев и казаки слушали русские слова, которые были как бы и нерусскими. Понятно было, что толкует великий о вечном возрождении. И посох его с необычной рукоятью своей взмывал в небо. Девильнев сделал знак. Застучали барабаны, запела труба. Встрепенулись белорубашечники. Где Горемир и его люди? Томас заметил, что Горемир прижался спиной к скале, как бы вдавился в неё, исчез. Девильнев подбежал к скале, в ней была щель. Рядом очутился Сорель, выпуклые его глаза изумлялись:
— Господин майор! Смотрите! Эта щель весьма похожа… ну как бы это вам сказать? Она похожа на женский детородный орган! И, похоже, все жрецы в эту щель провалились!
Девильнев озадаченно поковырял скалу саблей. Скала как скала. Миражи!
Данилка Хват тащил к начальству маленького старикашку, он был почти карлик и весь седой.
— Вот, захватил одного! — сказал Данилка.
— Ну, это не самый крупный их воин! — сказал Девильнев с горечью и иронией, ради этого и в барабаны не стоило колотить и пушки заряжать. Скажи, старик, ты по-русски разумеешь?
— А как же? Русские мы. Живем тут.
— А где остальные?
— Ушли.
— Куда?
— Туда нельзя ходить телом. Туда можно лететь душой. Алтайцы говорят, что дыхание человека — куттын умирает, а кун — всегда остается. Горемир ушел, и Радомир ушел, все ушли. Входят в скалу, летят куда-то в глубь горы. Люди в острых колпаках седлают желтого коня, миг — и на берегу Ледовитого океана. Белые люди, розовые чайки, пальмы, море света. Черепахи выползают из океана, павлин, распустив хвост, гуляет по лугу. Миг — и они у русского города Томска. Если кто захочет Горемира поймать, он тут же уйдет сквозь камни в гору.
— Ты нам зубы тут не заговаривай! — закричал Данилка Хват. — Ишь какой! Павлин бродит! Тебя на дыбе вздернем, пятки поджарим, так быстро расскажешь, куда они спрятались.
Старичок глянул укоризненно:
— Сказал то, что знаю.
— В кандалы его на всякий случай закуйте! — приказал Девильнев. — Да обшарьте все кусты возле Бухтармы. Бывает, сядет человек в воду с головой и через тростинку дышит.
Потянулись дни осады Беловодья. Одни солдаты ломали в горах камень, заготавливали лес, другие строили крепость и охраняли её, третьи — делали вылазки в горы. Несколько раз еще на окрестных горах видели Горемира с его посохом. Он воздевал свой странный посох в небо и грозил новой русской крепости у Бухтармы страшными карами. И исчезал. И после крепость то горела, то на её гарнизон нападали болезни.
— Это все проклятый колдун! — говорил Шегереш.
Девильнев тщательно готовил новую крепость к зиме. Солдаты ежедневно маршировали на плацу и пели:
Ай, дуду, сам дуду!
Сидит заяц на дубу!
Сам игумен идет,
Свою братью ведет.
Через тын-монастырь.
Через горы и пустырь.
Ай, дуду, ай, дуду,
Потерял мужик дугу.
Шарил, шарил, не нашел.
Заругался и пошел.
Ах ты, бабушка Ульяна!
Голова твоя кудрява.
Блины мазанные,
Сказки сказанные.
Твоя дочка Сонька — дура,
Полюбила брандмайора,
Брандмайор не дурак,
Купил Сонечке колпак,
Соня стала надевать,
Брандмайора целовать.
Неожиданно приехала в Бухтарминскую крепость Франсуаза. Она расцеловала Томаса и Жака и сказала:
— Дженераль Антуан позволил мне сюда переселиться. Как же может жить городок, если в нем только мужчины?
А когда в Бухтарму вновь явилось лето, Горемир выследил юного француза во время купания с Франсуазой в горном озерке при первых лучах солнца. Натянул тетиву и попал прямо в глаз бедному Сорелю. Выскочив из воды, Франсуаза, как была, нагая, помчалась по военному лагерю. Вот она ворвалась в шатер, где отдыхал Девильнев, с криком:
— Жак! Бедный Жак! О! Его убил проклятый колдун!
После было несколько экспедиций в горы, но Горемира не брала ни пуля ни пика. Пленники-беловодцы сообщали: Горемир клялся, что не берет его пуля медная и железная, не берет и свинцовая. Убить его можно только пулей из пуговицы с его одежды. Но он все одежки носит без пуговиц. И еще говорил Горемир, что если его даже закуют в железа, он сбросит кандалы, как только наступит ночь, и растворится во тьме.
Колдуна выследили в шатре у одной алтайки и еле вызволили из объятий нагой и простоволосой бабы. Заковывать в кандалы Горемира не стали, а связали кнутами, которые были освящены в Бие-Катунской крепости полковым священником, отцом Игнатием, да шелковыми веревками, которые три дня и три ночи вымачивали в моче верблюда. Горемир шипел и плевался. С этими путами он сладить не мог. В Томск его отправили с сильной охраной.
16. ПРИЗРАКИ ГОРОДА ТОМСКА
Утром, после завтрака, Девильнев снял халат и облачился в коричневый сюртук, белые рейтузы, алый жилет и высокие кожаные сапоги. Шляпа с кокардой, длинная дворянская шпага. Готов к приему томичей.
Первыми ввалились сразу три купца. Ни один не хотел пропустить вперед другого. Девильнев крикнул в прихожую залу Шегерешу, исполнявшему роль денщика и камердинера:
— В чем дело? Я же велел пускать по одному?
— Их нельзя — по одному! Они срослись, как тот китайский шпион Кынсон! — дерзко пошутил Шегереш. У него был свой расчет: каждый по отдельности купец будет говорить долго. Если они будут втроем, Девильнев быстрее от них избавится.
Вошли и принялись и принялись кланяться, отталкивая друг друга, даже не трое, а пятеро. Городской голова Афанасий Иванович Данилевский, державший в Томске весь речной флот Иван Васильевич Губинский, а еще были купцы первой гильдии Андриан Григорьевич Пырсиков и Михаил Алексеевич Мыльников. Пришел и Петр Федорович Шумилов, развел руками:
— Ну вот, господин полковник! Что я вам говорил в Барабинской степи? Гора с горой не сходится!
Девильнев для себя отметил, что погрузнел и поседел Петр Федорович. Хорошо хоть самого себя со стороны не видишь! Купцы похвастали: они уже начали каменное строительство. Мыльников достраивает такой каменный дом с баррокальными украшениями на фронтонах и узорными каменными воротами, томичи ходят глядеть, как на диво. Шумилов был горд тем, что строит сразу шесть каменных домов.
